Cимфония шепчущего эфира

Три гранулы счастья

Когда-то во мне было три сердца. Прошлое, настоящее, будущее.

В постели с другой я долго не могу заснуть; простыня липнет к уже похолодевшей, потной спине. Эта девушка прижимается ко мне, греет теплой кровью под розовой кожей, но я думаю о запахе осиновой рамки в комоде — в ней твоё фото. Там ты улыбаешься мне. 

Я бужу девушку рядом со мной и прошу меня простить, прошу отпустить. Она соглашается, но с собой забирает одно моё сердце, моё сердце прошлое. В груди стало немного пусто, я забыл боль и радость вчерашнего дня.

Грязные улочки покрыты песком, чтобы не скользили подошвы. Грязные ладони по запястья в песке — я поскальзываюсь на, казалось бы, ровной земле, сломя голову несусь к тебе мимо витрин. Краем глаза замечаю красивую вывеску цветочного магазина. Безнадежно пустая голова будит уставшее сознание: «Купи ей красивый букет», — говорит мне оно. «А сколько он будет стоить», — спрашиваю я. «Одно твоё сердце», — получаю в ответ. В груди ещё освободилось место, и я забыл эйфорию сегодняшнего дня.

Без прошлого и настоящего я бегу по лужам, полным окурков и прочей дряни. Отгоняю дурные предчувствия, но комки обиды в горле. Во весь опор, проклиная сломанные механизмы лифта, я бегу на знакомый этаж.  Вот твоя дверь, до боли знакомый звонок, и моя привычная одышка.

Из открытых дверей потянуло особенным запахом твоей заботы. Дай мне пару секунд, и я всё объясню. Дай мне пару секунд, я вдохну этот пряный воздух. Я забуду о боли в груди за пару минут — ты только приложи свои ладошки.

Со мной теперь только ты и моё… наше будущее. В безопасности, в моей груди.

Какофония шепота, грез и стучащих колес

Секунда за секундой, я пропускал в голове меланхоличные мелодии. Задумавшись о чём-то своём, я запивал комки обиды в горле едким соком из желчи.

В то время как покрытый копотью локомотив, извергая клубы дыма, несёт меня по заснеженным равнинам, я вскарабкиваюсь на полуоткрытые товарные вагоны, наполненные углём. Перед моими глазами — чудесные пейзажи, которые не поддаются описанию. В небе будто кто-то опрокинул черничный йогурт и размазал его по всему горизонту. Я вижу только край солнца — оно улыбается. Оно там, куда я держу свой путь.

Из-за трения с огромной скоростью тает снег на железнодорожных путях. А мы постепенно приближаемся к пункту назначения. Безмолвный проводник кивнул мне, указав на здание вокзала. Я хотел поблагодарить его, но увидел, что он уже стоит ко мне спиной, лишённый всякого интереса.

Полусонные бродяги в холле вокзала что-то бормотали во сне, обнимали друг друга и дергались. Видимо им снилось что-то плохое. Больше в здании никого не было, и я решил выйти через задние двери —  возможно там будет дорога, ведущая к городу. Пара миль по свежевыпавшему снегу вверх — передо мной открылся потрясающий, но пугающий вид. Маленькая деревушка, окружённая заснеженными холмами, в которой замерла жизнь. Лишь в паре окон был тусклый жёлтый свет, кое-где струились клубы из дымоходов.

Я иду к дому, о котором мне так много говорили. Иду и стараюсь не поворачивать голову. Краем глаза вижу закрытые деревянные ставни, огромные ветхие дверные замки. В щелях этих домов тысяча глаз следит за мной — ждут, когда я поддамся любопытству.

В доме, который я ищу, живёт пожилая пара. Мне говорили, что эти люди помогут мне закончить мою книгу.

Оказавшись на крыльце, я по привычке вытер ноги. Двери распахнулись передо мной сами собой, как в фильмах ужасов. Но я проделал слишком большой путь, чтобы сейчас от всего отказаться, идя на поводу у страха. Заваленные хламом комнаты, кажется, дышат вместе со мной, подражая моему сбившемуся дыханию.

Они сидели на втором этаже в старых креслах, повернувшись спиной ко мне. Под ними и на них была сотня колючих пледов. Хозяин дома махнул мне рукой, указав на драный пуфик позади кресел.

Они держали друг друга за руки и наслаждались йогуртовым закатом, мне было как-то неловко их отвлекать. Я на автомате достал ручку с блокнотом и стал исписывать, как одержимый, один лист за другим. В голове рождались всё новые и новые строки. Когда закончился блокнот, а на моих руках не осталось свободного от чернил места, я попросил их остановиться. Но они продолжили заполнять мою голову… Уже столько было глубоких фраз, столько метафор, что хватило бы не на одну книгу. А они не прекращали, и я исписывал свои плечи и лицо, чтобы хоть как то освободить голову…

Чуть позже я услышал пронзительный крик боли, это был мой крик. И голоса в голове стихли. Я лежал на зачерствелом ковре, обхватив голову руками, как можно тише повторяя про себя свои просьбы. Эта пара склонилась надо мной, обнажив передо мной свои лица. Их рты были сшиты, веки заштопаны, в ушах забыли проделать отверстия…

По дороге домой, в последнем уходящем поезде я заберусь на крышу и напоследок взгляну на старую деревушку и йогуртовый закат. Эти добрые люди без лиц отпустили меня, дав нечто такое, за что я никогда не смогу их отблагодарить. Да они и не услышат слов моей благодарности.

Сильный ветер задувает прямо под куртку, натягиваю капюшон и сажусь на гору угля. Я пытаюсь сфотографировать глазами этот рассвет, … мысленно благодарю этих людей, искренне надеясь, что мои слова дойдут до адресатов.

Фрукты

Шаркая замшевыми ботинками по обледенелым дорожкам, вымощенным брусчаткой, я осторожно подхожу к той самой скамейке у грязного прудика. Утки бьются клювами об лёд и, крякая, ругаются на природу-матушку.

Спрятав подбородок в шарф, я сел на скамейку около тебя. Ты демонстративно отвернулась. Достав из правого кармана гранатовый плод, я положил его между нами. Улыбка чуть тронула твои губы,  но ты сдержала её.

Из левого кармана я вытащил плод лимонного дерева и, откусив половину, захлебываюсь его кислым соком, захлебываюсь и улыбаюсь тебе, жмуря глаза. Теперь, я вижу как ты улыбаешься, разрезая гранатовый плод моим перочинным ножом. Я с трепетом беру из твоих сладких от сока рук половину гранатового плода….

Сидя на скамейке у грязного прудика, я слушал биение твоего сердца. Это были самые сладостные звуки на земле.

С тех пор мы начали делить все наши радости и печали пополам.

Хозяйка персиковых садов

В стране, которая не имела названия, на восточном берегу реки простирались персиковые сады. Хозяйкой этих садов была девушка с голубыми глазами. Имена в этой стране не приживались, но однажды я услышал, что духи сада называют её Виск.

Виск была не просто прекрасна. Её красоте завидовала даже королева. К дому на берегу реки Э каждый день приходили самые красивые мужчины. Они обещали Виск несметные богатства и вечную любовь. Художники и скульпторы, барды и поэты надеялись покорить хозяйку персиковых садов, но все их усилия были тщетны.

Виск никого не впускала в своё сердце, потому что оно было занято её детьми. Она посвятила себя им. Но мне удалось найти путь к её душе. Виск начинала улыбаться, как только слышала звуки флейты. Мне посчастливилось играть для неё каждый день. Я приходил в сад, когда она собирала спелые персики, и играл мелодии, которые рождались в моей голове. Мелодии для хозяйки персиковых садов. Её сады цвели даже зимой.

Симфония шепчущего эфира

Килограммы едкой пыли лежат за болотного цвета шторами. Там закупоренное на зиму грязное окно. Пройти бы через его поблекшие стекла и оказаться в нашей теплой «берлоге», которую ты так легко наполняла уютом.

Годами мы жили без света, доверившись осязанию. Я читаю тебя как грампластинку, аккуратно рисуя мелодий узор; мои пальцы-иглы касаются твоей кожи. Я читаю твой каждый изгиб, каждый твой взгляд. Ты — симфония минутных радостей. Ты — музыка, которая заполняет слух космическим гулом. Не смей шевелиться, дыши моими легкими, очисти их от пыли. Мы будем писать сонаты во мраке, не видя друг друга. Не видя, но чувствуя каждой клеточкой тел наше присутствие.

Уродливые мотыльки бились в грязные стёкла

Стоит закрыть глаза на минуту, и вспоминается самый яркий слайд диафильма жизни…

Моё карманное радио — единственное, что я смог прихватить с собой, уносясь из родительского дома. Я думал, что раз меня не понимают сейчас, то меня не поймут и потом. Теперь вряд ли я смогу найти их новый адрес, вряд ли они смогут узнать меня. Но сейчас не об этом.

…На радиоволнах в новостях трубят о странных хищениях. Взгляд ловит одинокую остановку, что приютила на ночь, и точёную фигуру девушки. Красивое платье, румяные щеки, белые зубы — она обнимает меня. Вязкие песни в ушах, внутри — горечь. Вот мой автобус, прощаюсь с подругой из фарфора, нежно  целую в щеку и шепчу, что мы увидимся вновь…

Открыв глаза, пробегаю по всем «человековселенным», что за много лет повидал. Не жаль мне ни года, ни дня.

Иллюстрация: Соня Рафаилова

Автор: J. Derrill