На улице лил настоящий ноябрьский дождь, блеклый и холодный. Как в комнате кривых зеркал чудные формы принимали фасады магазинов, остановок и домов.
Маленькие цветастые лавки с едой, будто сахарные, таяли под тяжестью воды, мимо проплывали красные, желтые и синие лужицы, еще вчера бывшие пестрыми вывесками на Фахитос-бар, Гирос-кафе и Кофехаус. Людей тоже нигде не было видно, туда-сюда бежали разноцветные зонтики, больше похожие на шляпки грибов с ногами: мужскими и женскими. Периодически какой-нибудь зонтик врезался в мой ярко-синий зонт, который я очень люблю, и тогда из-под шляпки гриба с ножками доносилось приглушенное «извините» или ругательство. Впрочем, слов практически невозможно было разобрать. Их заглушало грохотание вездесущей воды, что, наверное, даже к лучшему.
Смеркалось. Красный сигнал светофора для пешеходов дал возможность немного перевести дух. Размытый и поблекший, красный свет отражался в каплях воды, словно новогодняя гирлянда. Только теперь я почувствовала, что в ботинках полно воды, она неприятно хлюпала под окоченевшими пальцами. Волосы, пропитанные влагой, спутались и облепили щеки, и левая рука от локтя до плеча промокла насквозь. К тому же и пальцы на руке онемели толи от долгого нахождения в них тяжеленой сумки, толи от холода, а может и от того и от другого. Раздражение нарастало как ком.
Когда до переключения сигнала светофора оставалось еще 5 секунд, мой зонт, и я вместе с ним, подверглись неожиданной атаке со стороны другого зонта. Это был большой, черный гриб с мужскими ногами. Из-под зонта раздалось приглушенное хриплое лаянье. «Вот черт, что за… вот дура… встала…зонтом…». Вполне предсказуемо потеряв дар речи от такой наглости, я собралась гордо отчалить от этого хама, благо загорелся зеленый сигнал светофора. Но отчалить, а тем более гордо, не получилось. Наши зонты застряли друг в друге намертво. Мужчина не собирался терять время на такие пустяки и рванул через переход, волоча нас с зонтами за собой, на ходу пытаясь выдернуть свой из моего: «Жесть… не хватало… отцепись… да он стоит целое… кожаная ручка… отцепись…вот зараза…». Меня шматыляло из стороны в сторону, зонт едва держался в руке, но остатки самолюбия и праведный гнев не позволили мне вот так просто взять и сдаться. Я тоже стала изо всех сил тянуть на себя любимый синий зонтик. Черный гриб с мужскими ногами почувствовал мое сопротивление, и толи от удивления, толи от натуги, перестал ругаться. Теперь мы оба отчаянно пыхтели, пытаясь отцепиться друг от друга.
Пешеходный переход разделял на две части тесный островок, на который мы, ненавистные друг другу, и залетели, сбивая другие грибочки с ножками, как кегли в боулинге. Впереди горел снова красный сигнал светофора, другая сторона улицы казалась недосягаемым оазисом. Были позабыты хорошие манеры, человеколюбие отошло на второй план, возмущенные крики людей не трогали больше мое ожесточившееся сердце, до заветной стороны улицы нужно было добраться свободной, во что бы то ни стало. Активно работая всеми частями тела, я неистово боролась за свой любимый синий зонт. Черный гриб с мужскими ногами и вовсе не церемонился, раздавая тумаки направо и налево в попытках отодрать себя от «заразы». Между тем спицы на зонтах изгибались, скрипели и даже кое-где, не выдержав напряжения, выскакивали. Оставалось надеяться, что спицы эти принадлежат черному, а не синему зонту.
Зеленый сигнал светофора освободил людей от нашей компании, но не нас друг от друга. На последнем участке дороги развернулась настоящая драма. Мокрые, забрызганные грязью, из последних сил мы боролись за свои зонты. Во всем мире не осталось ничего, кроме моего любимого синего зонта и этих нескончаемых дёрг, дёрг, дёрг… Мужчина, наверное, тоже подустал, так как дергал уже не так интенсивно. Сделать еще хоть шаг было выше человеческих сил, мы стояли посреди проезжей части, сцепившись в смертельной схватке. Загорелся красный сигнал светофора, но мы не двигались с места. Дёрг, дёрг, дёрг… Откуда-то издалека доносились гудки машин и крики людей. Вокруг все стало расплываться, от бесконечного дерганья мутило. Я держалась за зонтик как за соломинку, а в голове голос Аллы Борисовны пел: «Держи меня, соломинка, держи…».
— Девушка! Девушка! – кто-то тряс мою руку, — Эй, слышишь меня? – сознание медленно возвращалось, вырисовывая нависшее надо мной мужское лицо. Это лицо мне очень понравилось. Красивые добрые глаза, черные усики, чувственные губы…
— Девушка! Да очнись ты, наконец! – из чувственных губ вырывались какие-то слова, но до моего сознания они едва доходили, по всей видимости, лицо было крайне обеспокоено моим состоянием. Чтобы не показаться невежливой, я стала ему улыбаться. В ответ лицо нахмурилось, чьи-то ручищи тряханули меня с такой силой, что сознание моментально вернулось на место вместе с другими органами чувств. Дождь поутих. Я поняла, что передо мной тот самый хам из-под черного зонта и что находимся мы уже не на проезжей части, а под крышей остановочного комплекса неподалеку, хам, видать, дотащил. Зонтов, между тем, над нами не было.
— Куда вы дели мой зонт? А ну живо верните, мало того, что Вы его сломали, так решили еще и прикарманить?! – для моего перевозбужденного мозга это было уже слишком.
— Да не брал я твой зонт, все! Нет зонта, тю-тю.
— Что значит тю-тю?! А ну отдавай мой зонт! – самообладание пало, я набросилась на мужчину, — Забрал, ты посмотри, а с виду и не скажешь! – воротнику на классическом пальто досталось от меня больше всего, — Что за кощунство, отобрать у женщины, не мужчины пошли, а хамло какое-то, не стыдно…
— Да вон он твой зонт, отцепись от меня! – Мужчина показывал на проезжую часть. Я отпустила воротник на классическом пальто, он меня больше не интересовал. Там, почти у самого бордюра, в луже, лежало, подергиваясь на ветру, грязное нечто, жалкое и покореженное. Поломанные под колесами проезжающих машин спицы несчастно торчали в стороны. Ручки и вовсе не было. Единственное, что напоминало о предыдущем значении этого предмета, — был синий цвет, проглядывающий сквозь грязные разводы.
— Выронила! Полоумная! – мужчина пытался привести в порядок пострадавший воротник. – Когда сознание начала терять, он у тебя и выскользнул из руки. Не знаю уж как, но он сам от моего зонта отцепился и на дорогу…
— Мой любимый синий зонтик. Вы не спасли его, — В растерянности я смотрела на его останки.
— Ты что, сбрендила? Ну, вообще! Спасли… Ага, сейчас прям! Тебя тащить на себе, еще и по трассе за зонтом бегать, не слишком жирно?! Ладно, мне некогда тут с тобой, на, держи, – мужчина что-то сунул мне подмышку и быстро исчез в потоках воды за пределами остановки.
Следом и я вышла под дождь. Подобрав останки любимого зонта, я направилась домой. Навстречу спешили разноцветные грибочки с ногами: мужскими и женскими. Только больше они не врезались в мой синий зонтик.
Через квартал я почувствовала, что что-то мне мешает. Под мышкой у меня был черный зонт с кожаной ручкой. Я его раскрыла, хотя особой надобности в нем уже не было. И тут на меня напал приступ смеха. Я увидела себя со стороны: в одной руке мужской зонт с тремя поломанными спицами, ткань повисла, образовав вместо круга трапецию. В другой руке сумка и грязное нечто с торчащими во всем стороны железяками, мокрая насквозь, в заляпанном пальто и в ботинках, цвета которых уже не разобрать. Зрелище впечатляющее.
Задыхаясь от смеха, я еле доползла до ближайшего мусорного бака, куда тут же и отправила свой любимый синий зонт.
Комментарии: |